Доброй ночи всем, кто нас слышит, желает программа "Серебряные нити" на Радио России, и конечно доброй ночи вам желаю я, её постоянный ведущий доктор Александр Данилин.
Сегодня у нас экспериментальный, наверно, день, поскольку я решил поговорить о роли в нашей культуре моих коллег психиатров, психотерапевтов, психологов. И так как я тоже психиатр, то конечно, и о себе лично. Но, провести этот разговор мне казалось проще, интереснее с помощью чудесного рассказа американского фантаста Рэя Брэдбери «Рубашка с тестами Роршаха». Рассказ этот у нас появился в 1976 году. Примерно тогда же я его читал, и сейчас, наверно, я понимаю, что где-то втайне, где-то в бессознательном, он продолжал оказывать влияние на мою личную жизнь. Наверно поэтому для сегодняшнего разговора я выбрал его. Кроме того мне хотелось посмотреть потратят ли наши радиослушатели время и силы чтобы прочесть этот маленький рассказ. Эксперимент с точки зрения радиослушателей оказался не очень удачный, потому что, скажу честно, ни одного отзыва о рассказе на автоответчике мы не услышали. Зато очень много мнений, - спасибо большое за это, оказалось у посетителей интернета, которые прочли этот рассказ. Каждый вечер страничка наша в интернете открыта передо мной и если вы захотите во время передачи послать нам сообщения, то я их прямо в студии буду получать. 
О чем же, чему же посвящен рассказ «Рубашка с тестами Роршаха»? Что же происходит в рассказе с известным психиатром? 
Что касается музыкальных иллюстраций, то примерно в те же годы, когда я прочёл рассказ Брэдбери, я услышал записи группы «Тартлз» (черепашки). Так как весь рассказ Брэдбери происходит в Америке на солнечном ярком побережье, в такие же яркие замечательные светлые 60-е годы, то я решил, что музыка тех лет и рассказ, в котором мы встречаемся с морем, солнцем, воздухом, сёрфингом как фоном происходящих в нём событий, наверное, будет лучше всего. Тем более что группа эта не очень известна у нас. Вот такие ощущения юности. 

Музыка Группа Turtles (Тартлз). Elenore
Songwriters: Barbata, John/Kaylan, Howard/Nichol, Al/Pons, Jim
"You got a thing about you 
I just can't live without you 
I really want you, Elenore, near me 
Your looks intoxicate me 
Even though your folks hate me 
There's no one like you, Elenore, really 

[Chorus:] 
Elenore, gee I think you're swell 
And you really do me well 
You're my pride and joy, et cetera 
Elenore, can I take the time 
To ask you to speak your mind 
Tell me that you love me better 

I really think you're groovy 
Let's go out to a movie 
What do you say, now, Elenore, can we? 
They'll turn the lights way down low 
Maybe we won't watch the show 
I think I love you, Elenore, love me 

[Chorus:] 
Elenore, gee I think you're swell 
And you really do me well 
You're my pride and joy, et cetera 
Elenore, can I take the time 
To ask you to speak your mind 
Tell me that you love me better 

Elenore, gee I think you're swell ah-hah 
Elenore, gee I think you're swell ah-hah 
Hah"

Ну что ж, попробую, ничтоже сумняшеся, пересказать замечательный текст Рэя Брэдбери в таком же замечательном светлом переводе Рыбкина. 
Итак, суть рассказа заключается в том, что однажды в Америке бесследно исчез известный психиатр, профессор, которого звали Иммануэль Брокау. «Какая фамилия»,- пишет Брэдбери, «прекрасное имя для великого психиатра, смело ходившего по волнам житейского моря и не погрузившегося в них ни разу», «бросьте в воздух горсть смолотого в порошок учебника по психоанализу, и все студенты чихнут: Брокау». Что же с ним произошло? «Он пропал без следа. Источник света, освещавший его чудеса, погас и теперь в наступившем полумраке закрученные пружины угрожали раскрутиться». Естественно, переживали больные… И вот, в один прекрасный день, через 10 лет после исчезновения Иммануэля Брокау, автор, от имени которого ведется рассказ, ехал на автобусе мимо прекрасных ньюпортских пляжей, в Калифорнии. «Автобус остановился. В него вскочил и, как манну небесную, ссыпал звенящую мелочь в кассовый ящик человек лет семидесяти. Я посмотрел на него со своего места»,- я уже, разумеется, цитирую Брэдбери, «и от изумления открыл рот: да ведь это, клянусь всеми святыми, Брокау!»

«Да, это был он. Возвышался, как явившийся народу бог, бородатый, благожелательный, величественный, и снисходительный, вопрошающий, ... Иммануэль Брокау.
Но не в темном костюме психиатра, нет. Его словно служителя некоей гордой новой церкви вместо костюма облекали светлые шорты, мексиканские сандалии из черной кожи, бейсбольная шапочка, французские темные очки и... рубашка! О боже, что это за рубашка! Нечто неистовое, сочные вьющиеся растения и словно живые мухоловки, шедевр поп- и оп-искусства с беспрерывно меняющимся рисунком, и как цветы везде, где только можно повсюду рассыпаны, как цветы, мифологические животные и символы!
И эта необъятная рубашка с открытым воротом, хлопала на ветру, как тысяча флагов на параде объединенных, но невротических наций»
Ну вот, автор рассказа вступает с Брокау в монолог и видит, чем он занимается. Он медленно ходит по проходу автобуса, приостанавливается, мешкает, поворачивается то в одну, то в другую сторону и всё время шепчет и бормочет, то какому-нибудь мужчине, то женщине, то ребенку. «Я уже собирался громко его окликнуть», - цитирую, «когда услыхал, как он говорит:
- Ну-ка, что ты тут видишь?
Мальчика, к которому обратился доктор, рубашка ошеломила, как цирковая афиша - он растерянно заморгал. Его нужно было вывести из этого состояния, что старый доктор и сделал.
- На моей рубашке, что ты тут видишь?
- Лошадей! – вырвалось, наконец, у ребёнка. - Танцующих лошадей!
- Молодец! - Доктор заулыбался, хлопнул его по плечу и пошел по проходу дальше. - А вы, сэр?
Молодой человек, захваченный врасплох прямотой этого пришельца с какой-то летней планеты, ответил:
- Я? Облака, разумеется.
- Кучевые или дождевые?
- М-м... во всяком случае, не грозовые. Барашки-облака, как руно.
- Хорошо!
Психиатр ринулся дальше.
- А вы, мадемуазель?
- Серферов! - И юная девушка вгляделась еще пристальней. - Вот волны, высокие-высокие. А это доски для серфинга. Колоссально!
И так продолжалось дальше, и каждому человеку доктор приносил какую-то радость, раздавались смешки, хихиканья, которые превратились, наконец, в рёв общего веселья. Вот женщина увидела на рубашке небоскребы. Доктор посмотрел на нее хмуро и недоверчиво, доктор моргнул. А вон тот мужчина увидал кроссворды. Доктор пожал ему руку. Этот ребенок увидел зебр в африканской саванне, но не настоящих, а как будто мираж». И так далее, и так далее…
Автор спрашивает его, что он затеял, что произошло? – «Что произошло? Я просто ушел на покой. Быстро собрался»,- отвечает доктор, «в одну ночь пролетел три тысячи миль от места, где вы последний раз меня видели. И здесь больше известен как человек в роршеховой рубашке.
- В какой, какой?
- В роршеховой, отвечает доктор. И автор признается, - я сидел, утратив дар речи. Мы ехали вдоль берега под ослепительным летним небом. Доктор смотрел вперед и словно читал мои мысли в огромных голубых письменах, начертанных посреди облаков»
Что произошло с доктором, что он рассказывает, в ответ на вопросы автора?
Вот что он рассказывает: «Сотни историй болезни, проходивших через двери моей приемной изо дня в день, из года в год. Я ни разу не обращался я к записям, которые делал во время приема. Я довольно рано обнаружил, что в любой момент могу прокрутить любую из них у себя в голове. На всякий случай, конечно, все беседы с больными записывались, но только я этих записей никогда не прослушивал. А потом произошли ужасные события. А именно: однажды, на шестидесятом году моей жизни, очередная пациентка произнесла какое-то слово. Я попросил повторить его. Почему? Да потому, что вдруг почувствовал, как в моих полукружных каналах, - каналах слуга, что-то зашевелилось - будто где-то глубоко-глубоко открылись какие-то клапаны и впустили свежий прохладный воздух. "Веру", - сказала она. "По-моему, сперва вы сказали "зверя"? - "Да нет же, доктор, "веру"! Одно слово, а за ним - лавина. Ибо я перед этим вполне отчетливо слышал, как она сказала: "Он будил во мне зверя", а это одно дело и может быть связано с сексуальностью и агрессией, не так ли? В действительности же, она, оказывается, сказала мне: "Он будил во мне веру" - а это, вы наверняка согласитесь, уже совсем другая, куда более спокойная история. В ту ночь я не мог заснуть. Я курил, смотрел из окон на улицу. В голове, в ушах была какая-то странная ясность, как будто я только что избавился от простуды тридцатилетней давности. Я сомневался в себе, в своем прошлом, в своем рассудке, и когда в три часа этой безжалостной ночи я прикатил на машине к себе в приемную, мои худшие опасения оправдались: беседы с сотнями больных в том виде, в котором я их запомнил, не совпадали с их текстом, записанным на пленке или отпечатанным на пишущей машинке моей секретаршей!
- Вы хотите сказать...
- Я хочу сказать, что когда я слышал "зверя", на самом деле говорилось о вере. "Немой" был на самом деле "зимой". "Бык" был "штык", и наоборот. Говорили "пастель", а я слышал "постель". "Спать" было "стлать". "Сатана" был всего-навсего "сутана". "Секс" был "тэк-с", или боксом. "Да" очень часто значило - "Нет", а "нет" - "лет". Так далее, и так далее. 
С доктором произошла ещё одна вещь – он вдруг поменял свои очки на контактные линзы и стал видеть, в силу какого-то может быть психосоматического совпадения, как считал он сам, совершенно другие лица. Он вдруг увидел человеческие поры на коже. Он вдруг увидел людей с какой-то абсолютно гротескной, другой точки зрения. И вот это изменение его ощущения, - то, что он вдруг понял, что он слышал и видел вовсе не то, что пытались показать ему люди, привело его к тому, что он уехал в Калифорнию, одел рубашку с пятнами Роршаха (которые, кстати говоря, по рассказу, расписывали ему знаменитые художники), и стал бродить, показывая вот эти пятна Роршаха людям.
В заключение, маленькая справка. Герман Роршах это шведский психиатр, который родился в 1884 году и с 1911 года работал над интерпретацией симметричных чернильных пятен. Помните, мы в школе складывали промокашку. И получались два пятна. И тот, кто сидел за соседней партой, должен был угадать, на что похоже это пятно, что оно изображает. Вот на основе этих пятен, он в 1921году выпустил книгу «Психодиагностика» и эта книга ознаменовала собой пусть не очень большую, но современную европейскую традицию интерпретацию образов человеческого воображения. Но не о них сегодня речь, а о той странной ситуации, которая произошла с моим коллегой.

А.Г.: Добрый вечер, Надежда Николаевна.
Надежда Николаевна: Добрый вечер. Я очень хочу поблагодарить вас, за то, что вы открыли мне этот рассказ. Я очень люблю Рэя Брэдбери, рассказы его «Улыбка», «Все лето в один день», «И грянул гром», и вот я открыла себе этот рассказ «Рубашка с тестами Роршаха». Я психиатр по образованию. О чем этот рассказ? О трудной работе психолога, психиатра, психотерапевта, об ответственности нашей работы. Мы ответственны за чужие души, за каждое слово. Вот этот психиатр ушёл в народ, как когда-то сделал Лев Николаевич Толстой и стал исцелять народ совершенно бесплатно. И вот он говорит, что добрые друзья всё время обмениваются огорчениями, передают друг другу свои душевные опухоли и таким путем от них избавляются. Ну, наверно, американский психолог Карл Роджерс предоставлял максимальное слушание клиенту, и тот клиент уходил удовлетворенным. Из этого рассказа мне понравилась цитата: «я вглядываюсь искоса, украдкой, в душу собеседника», - как делает князь Мышкин из «Идиота» Достоевского, как мы должны друг к другу относиться. И, вам большое спасибо.
А.Г.: Спасибо, спасибо большое, Надежда Николаевна

Я хочу сказать, что как ни странно, благодарностей за рассказ мы приняли довольно много. Вот жалко, интерпретаций мало. Не очень согласен я с Надеждой Николаевной, поскольку, ну вообще говоря, доктор в рассказе Брэдбери бросил всех тех своих пациентов, которых не понимал. Он же не только от коллег исчез, но и от них тоже. Да и уж, какая тут ответственность ходить по пляжу и показывать нарисованные на рубашке чернильные пятна. Тут скорее бегство от ответственности наблюдалось, хотя я никогда не анализировал рассказ с этой точки зрения. Для меня он, всё-таки, про другое. И про бесплатность, вы знаете, нет этого в рассказе. Но тоже не уверен. Потому что, вообще, на западе и в Америке существует традиция, что, например, если вас угощают сигаретой, вы незаметно кладете в карман доллар. То есть, это такая как бы внутренняя традиция. Я вовсе не уверен, что все рассматривали его услуги - вот эту помощь добровольную, как что-то бесплатное. Более того, зная американцев, я уверен, что те, кому он в чем-то помог, многие благодарили. Для них это гораздо более естественный жест. Другой вопрос, что конечно это меньше доходов психиатров там. Но я думаю, что он и вообще не про это. 

Перед музыкальной паузой прочту сообщение автора, который в интернете представился как Светла: «Спасибо за рассказ Рея Брэдбери» ,- пишет наша слушательница, « Такое ощущение, что сама побывала в том автобусе и разглядывала картинки на рубашке. Все-таки, самое главное в отношениях между людьми это умение и желание слышать другого. Ну, если не умеешь или не получается, надо постараться. Это же так интересно - понять другого человека. А как много можно сделать для него, если просто выслушать, при этом особо и не говорить много самому... Вот такие пока такие первые впечатления...». 
Наверно и у меня они были ровно такими же. Давайте все-таки подумаем, что случилось с самим психиатром. Попробуем подумать под песенку Группы Turtles, оттуда с калифорнийских пляжей 60-х годов к нам пришедшую, название которой можно перевести как «Слишком много чувств, от которых болит сердце»

Музыка           "Too much heartsick feeling"

Laughing in the distance.

"Don't I know you? Don't you know me too?
After all our time together,
You'd think we'd never met,
'Cause there's,
Too much heartsick feelin' to forget.

((Do I want you? Don't you want me too?))
(But ever since the day we separated,))
There's been,
((Too much heartsick feelin' to forget.))

I don't suppose you felt the pain like I have.
(Like I have.)
You could always find a man,
I don't suppose you understand.

((How I want you. Don't you want me too?))
(But ever since the day we separated,))
((Too much heartsick feelin' to forget.))

Howard, spoken, with vocal stylings from backup singers:
Honey, I want you,
And I believe that you want me too.
It's really a shame that after all this time,
We've drifted so far apart.
Sung:
After all our time together,
You act like we never met,
'Cause there's,
((Too much heartsick feelin' to forget.))
Oh, yes, there's,
Too much heartsick feelin' to forget.
(Ooooo.)"

А.Г.: Маргарита, доброй ночи. Вернемся к рассказу Рэя Брэдбери

Маргарита: Доброй ночи. Знаете, я рассказа не читала, только вот с ваших слов. У меня сложилось такое впечатление, что этот доктор, по всей вероятности, очень высокий профессионал. И у него сложился какой-то стереотип, - видя человека, он ставил диагноз условно…
А.Г.: Знаете, есть удивительная вещь в психиатрии и психотерапии, её нет в психологии. Удивительно, но вообще говоря, человеку, получившему моё образование вообще достаточно только взгляда на пациента. Психиатрия это наука, которая не опирается ни на какие обследования. Я просто смотрю на вас, например, и я должен представить себе так называемый психический статус, то есть художественное описание вашего состояния. И вот из этого моего художественного описания и происходит ваш диагноз. Так вот, скорее всего, просто невозможно вообще не только мудрому старому психиатру, - а это, в общем, судя по всему, был не психиатр советской модели, а был всё-таки психоаналитик,- я имею в виду героя рассказа Иммануэля Брокау. 
А нам даже туда в глубину-то удаляться не нужно,- посмотрел и определил диагноз. Это и есть основа основ того, что сегодня и до сих пор называется психиатрия. Я не про хорошо или плохо. Это просто так. Невозможно описать человека, который сидит напротив вас, - вот вы задумайтесь, идея диагноза, - извините, что я пространно вас перебил, - она такая: я смотрю на вас, художественно для себя описываю ваше состояние, не пользуясь терминами при этом, и на основании этого описания ставлю диагноз. Вот если вы задумаетесь, вы поймете, что если я сначала не придумаю какую-то схему, я ничего не смогу про вас написать. Правда? Ведь для того, чтобы написать любое художественное описание, нужна сначала какая-то идея. Поэтому психиатр волей-неволей сначала ставит диагноз, а потом чего-нибудь описывает, иначе связно описать невозможно. Вот такая тут загадка существует.
Маргарита: Мне кажется, всё равно до конца только богу наверно… Несколько людей видят в одном и то же, … допустим все видят лошадь - кто-то видит уши, кто-то хвост, кто-то ноги и так далее. Какие-то нюансы человеческие… даже будучи высоким профессионалом, он может ошибаться. Может, он просто почувствовал какой-то вкус разнообразия, что мир настолько разнообразен. И ему потом было интересно даже в этом автобусе, а кто что здесь видит. И все видят разное.
А.Г.: Спасибо большое, Маргарита.

Вот посмотрите, я читал сообщение на нашей страничке Светлы , а вот ответ на её вопрос, который оставил Александр:

«Спасибо Светла!», - пишет он. «Попробую кратко: все мы воспринимаем мир по-своему, у всех нас свои модели мира (это видно даже из того, какие разные отклики находит обсуждаемая история). Так вот рубашка - это своего рода мир, в котором каждый видит то, что подходит его модели мира или то, что беспокоит его в данный момент: кроссворд (человек, например, не может сейчас разгадать кроссворд), зебры (кого-то лягнула или укусила зебра) и т.д. Доктор, спрашивая, что каждый видит на рубашке, как бы спрашивает: «о чём Вы думаете? Какие у Вас проблемы?» Человек, который переживает из-за расставания с девушкой, увидит на рубашке, например, разбитое сердце. Далее может завязаться разговор, человек рассказывает доктору о своей проблеме, тем самым снимая с себя эту тяжёлую ношу. «Добрые друзья все время обмениваются огорчениями, передают друг другу свои душевные опухоли и таким образом от них избавляются». 
«И наоборот, другое сравнение», - пишет Александр, «до отъезда пациенты для слепоглухого доктора были своеобразной «рубашкой». В том смысле, что слушая и глядя на каждого пациента, доктор видел то, что казалось ему правильным: он «выдумывал» болезни каждого пациента так же как пассажиры автобуса «выдумывали» те образы, которые, как им казалось, они видели на рубашке. Как каждый уверен, что его модель мира правильная, так и доктор был уверен, что его диагнозы верны».
Доктор понял, что он смотрел на пациентов сквозь некоторую схему, и эта схема как простуда тридцатилетней давности в рассказе Брэдбери мешала ему видеть, то, что у человека на самом деле болит. Он просто-напросто этого не слышал, он видел и лечил схемы.

А.Г.: Доброй ночи, Виктория. Вы из Санкт-Петербурга?
Виктория: Да, доброй ночи. Во-первых, я бы хотела поблагодарить за эти передачи, они очень много нам дают. И я совершенно согласна с мнением Надежды Николаевны. И хотела бы добавить и расширить. Мне кажется, что доктор просто получил дары свыше и стал святым. И поэтому он получил такой дар, чтобы на его рубашке каждый видел то, что его волновало, то, что ему близко было. Я согласна с Надеждой Николаевной в том, что он стал исцелять всех бесплатно, взял ответственность за души мира. И вот это большой урок нашим психологам. Потому-что, например инвалиды не могут заплатить психоаналитику. Нашим психологам, психотерапевтам хорошо бы подумать, что какой-то категории населения надо помогать бесплатно, как это делал Серафим Саровский, как это делали святые люди. 

А.Г.: Спасибо большое, Виктория. Только меня всегда мучала мысль может ли врач тем более психиатр человек такой грешной профессии стать святым. Нет. У меня нет ощущения святости. Наверно люди поверяли доктору самые разные свои тайны, и вряд ли он реагировал на них тем всепрощением, которым реагировали святые. Хотя, удивительная близость этого состояния доктора, которое наверно подавляющее большинство его коллег, если бы такая история случилась в действительности, - а я знаю похожие истории, действительно, ведь очень многие мои коллеги назвали бы такой случай с доктором безумием. Ну сошел с ума доктор Эммануэль Брокау, стал чем-то типа бомжа. Бродит по пляжам, - пусть даже калифорнийским, показывает всем эту рубашку, все радостно смеются и он счастлив. Так ли далеко такого рода альтруистическое безумие от святости? И это, наверное, очень важный вопрос. Удивительно, но вот на наших слушателей, которые посещают интернет, сам рассказ производит очень интересное впечатление. Вот вчера пришло сообщение от Декод, - наверно так читается этот ник, - «только что, вдруг, подумал о том, что знаю, о чем этот рассказ. Стоило только его прочитать, так сразу сложилось какое-то впечатление. Я почувствовал необходимость высказать своё мнение,… а потом моё мнение стало хаотично бегать из стороны в сторону, я почитал отзывы других людей, с чем-то согласился, с чем-то нет. Но потом, вдруг, вспомнилась фраза из этого самого рассказа: « В романах, рожденных интуицией, куда больше правды, чем во всех когда-либо написанных репортажах! И тут мнений во мне стало ещё больше, миллионы мыслей-ниточек-интуиций разлились в разных направлениях, стремясь к сути. Вдруг захотелось быть честным с самим с собой, передать это чувство другим. Интуиция внутри меня так неохотно поддавалось словестному анализу. Ведь совершенно необязательно, как-то ясно это звучит для меня теперь, насиловать себя попытками придать словестную форму, возникающим после прочтения этого рассказа, чувствам. Эти чувства суть всегда были и будут внутри меня совершенно открытыми и честными. И я обязательно увидел бы то, что пытался извлечь своей интуицией Рей Брэдбери, если бы не был таким глухим»,- в смысле автор сообщения, - «да и к тому же, ещё и слепым... И, теперь ну вот балбес, почему-то ещё и жалею об этом».

По-моему, удивительно красивый поэтический отзыв. И наверно, это тот самый отзыв, который я бы и хотел услышать от вас в результате прочтения этого рассказа, потому что он тоже когда- то вызвал во мне какой-то взрыв и что-то определил. Поскольку никто из вас об этом не сказал…, но почему-то мне кажется, что этот рассказ бросил свою… бомбу с серебряными нитями куда-то в моё подсознание. Потому что ведь на самом деле ''Рубашка с пятнами Роршаха'' это зрительный аналог,- для меня,- какой-то может быть очень далекий, того, что мы делаем, пытаемся делать в Серебряных нитях. Мы пытаемся давать вам разные образы и хотим, чтобы вы думали и чувствовали вместе с нами, и каждый думал и чувствовал так, как думает и чувствует он, лишь бы он пытался думать и чувствовать. Лишь бы вот этот взрыв миллионов мыслей-ниточек-интуиций,- замечательно Декодэто сформулировал, лучше, чем могу сделать это я, - звучал в вас в ответ на наши тренинги, в ответ на наши разговоры и передачи. Большое спасибо всем, и конечно особое спасибо всем, кто отозвался в интернете.

Музыка
(Jim McGuinn - Gene Clark)
" You showed me how to do
Exactly what you do
How I fell in love with you
Oh, oh, oh, it's true
Oh, oh, I love you

You showed me how to say
Exactly what you say
In that very special way
Oh, oh, oh, it's true
You fell for me too

And when I tried it
I could see you fall
And I decided
It's not a trip at all

You taught it to me too
Exactly what you do
And now you love me too
Oh, oh, oh, it's true
We're in love we too

Na na na na na na
Na na na na na
Na na na na na
Oh oh oh oh oh
We're in love we two
We two

You showed me how to do
Exactly what you do
How I fell in love with you
(You...)

Showed me how to say
Exactly what you say
In that very special way
(You...)

Taught it to me too
Exactly what you do
And now you love me too
Now you love me too"