Путешествие Одиссея 03.  Пещера Полифема. Эол - повелитель ветров.

[ А. Г. Данилин:   Доброй ночи! Доброй ночи всем, кто нас слышит желает программы «Серебряные нити» в своём маленьком внутреннем Радиотеатре Фантазии. Мы с вами попытались вместе начать путешествие в мир мифов Древней Греции. В мир Одиссеи великого слепца Гомера, мы с вами пытаемся вместе разобраться, как может помочь Гомер найти тропиночку для нашей с вами собственной, заблудившейся в обыденности, души.

Во время прошлой передачи мы с вами оставили Одиссея и его спутников в пещере циклопа Полифема, оставили их в тот момент, когда гигантский кол, сделанный из цельного дерева, вонзился великану в глаз. Вот что удивительно, в нашем Радиотеатре Фантазий ,в цикле об Одиссее, мы с вами ни разу ещё не совершили нашего внутреннего путешествия. И сегодня я бы хотел, чтобы мы попробовали это сделать.

Дело в том, что циклоп – не единственный великан, который встретится нам в Одиссее, и далеко не последний великан, которого мы повстречаем в самых разных мифологичных и сказочных историях, так хорошо знакомых нам с детства. Давайте попробуем почувствовать, с чем сталкивается Одиссей, путешествующий внутри собственного безумия, если так воспринимать Великую поэму Гомера. 

Давайте рискнём, попробуем вместе с вами оказаться на прекрасном гористом острове в пещере великана Полифема, людоеда, одного из сыновей Зевса, покорённого хитрецом Одиссеем. Итак, давайте вспоминать, как мы это делаем всегда в Радиотеатре Фантазии.

Вы наверное уже забыли, что нужно поудобнее расположиться на вашем священном месте - на стуле, кресле, или даже табуретке, протянуть руку, зажечь свечу, закрыть глаза, как по дорожке из пламени свечи наши с вами мечты переносятся на античный остров? Где стоит гигантская скала, у этой скалы – огромный камень, наверное, в десяток раз больше человеческого роста, загораживает вход в пещеру. В этой пещере крошечные, с точки зрения самого Полифема, крошечные, как мальчик с пальчик – как Гулливер в стране великанов, прячемся между камнями мы с вами.

Где-то около пещеры горит костёр, но это чужой костёр. Пахнет овчиной, потому что сюда каждый вечер Полифем загоняет своих овец и баранов, вот раздаётся тяжкий скрип, сменяющийся грохотом, с усилием налегает великан на камень, и отодвигает его от пещеры, наклоняется, и входит в неё гигантская, подавляющая человеческая фигура с одним глазом посередине лба. Ну ка прислушайтесь, какие чувства у вас возникают? Что вы вспоминаете? Откуда так знакома фигура великана, его запах?

А пещера, сзади неё не возникает ли образ дома, в котором вы жили когда то? Ведь все мы были когда-то крошечными, как сейчас Одиссей, как Мальчик-с-пальчик, ведь у многих из нас со скрипом отворилась дверь нашей комнаты-пещеры, и на пороге, в овчинном тулупе появлялась до боли знакомая, такая страшная, всевластная, почти божественная и так горячо любимая фигура отца. Да-да, отца, кто ещё является хорошо знакомым великаном в нашей жизни? Образ одноглазого Полифема, или просто людоеда-великана, как вы знаете, встречается в сказках по всему миру.

Существует много способов обозначений одного глаза у Полифема, - некоторые мифологи считают, что глаз циклопа – это солярная эмблема, символ солнца в Древней Греции. Может быть они и правы, только когда Одиссей выбивает этот единственный глаз у циклопа, ничего не происходит – солнце не гаснет, продолжает сиять столь же ярко. Может быть, когда папа говорит маме, или нам с вами – «за тобой нужен глаз да глаз»,- он имеет ввиду этот один глаз, присутствие которого мы всегда чувствуем где-то в глубине души? Это Всевидящее Око, глаз Бога, ведь Полифем – сын Зевса. На всех эмблемах оно существует всегда как тот самый «глаз да глаз», который звучит в наших домашних – бытовых фразах и выражениях.

Пещера циклопа, это ведь материнский символ, мы с вами много говорили об этом, это некая емкость, в которую мы можем спрятаться, но властвует в которой, вне всякого сомнения, отец. Фигура отца, ну да, да – конечно, она наверно во многом людоедская. Людоедская для нашей души по той простой причине, что в чём-то эта фигура кажется божественной, но в какой-то момент эта божественность как бы предаёт нас, когда мы узнаём, что наш отец  вовсе не Бог, а простой земной человек со всеми его недостатками.

Наша жизнь  почти всегда так или иначе определяется жизнью наших отцов, потому что мы пытаемся либо превзойти их, либо преодолеть те схемы, которые наши отцы  нам навязали. Может быть в этом смысле мы ведём себя как Одиссей, потому что всё время так и норовим выколоть это Всевидящее Око, сделать так, чтобы откуда-то из глубин совести, за поступками нашими перестал следить и наш отец, и, в некотором смысле, наш Бог? Мы так стремимся сделать так, чтобы нас – маленьких и незаметных, больше никто не видел. Попробуйте почувствовать себя Одиссеем в этой пещере.

Музыка.

А. Г. Данилин:   Вы слушаете сегодня Майлса Дэвиса, пластинка которого, знаменитая пластинка, была посвящена душе гор, душе Килиманджаро, может быть, эта музыка поможет нам почувствовать то, что символизируют собой в Одиссее горные острова. Впрочем, об этом чуть позже.

Давайте ненадолго вернёмся к Полифему, Полифем - отец Одиссея, - наглая, и почти преступная мысль. Но в этом  странном плавании, в котором он оказался, в плавании, которое, кажется, продолжается столь долгие годы, что кажется самоцелью, как на том самом корабле дураков; в этом плавании огромное количество наших амбиций определяется именно тем, что заложили в нас наши отцы.

И вот что интересно, конечно многим из вас, когда вы представляли себя в пещере Полифема, вам вспомнилась знаменитая картина Гои «Сатурн», который поедает своих детей – самый известный  зрительный образ страшного и всевластного фрейдовского отца. Но, в действительности Одиссей ведёт свой род от Деметры, одной из детей Крона и Реи. Если вы помните легенду, Крон, которого в Римской мифологии называют Сатурном, и женился на своей сестре – Рее, которую в Римской мифологии называют Кибелой. Однако, по предсказанию Матери-Земли, и умирающего Урана, великого крона должен был свергнуть один из его сыновей, поэтому каждый год Крон, он же Сатурн, проглатывал всех детей, которых рождала ему за этот год Рея. Сначала он проглотил Гестию, потом Деметру, будущую прапрапрародительницу Одиссея, и Геру, затем Гадеса, а потом – Посейдона.

Рея была вне себя от происходящего, третьего своего сына Зевса она родила в глухую ночь на горе Кликея в Аркадии, где не падала тень ещё ни от одного существа. Она обмыла его в реке Недо, и передала богине Гее, Земле, которая отнесла его на остров Крит, и спрятала там в диктейской пещере, что на козьем холме, оставив на попечение двух нимф – Адрастеи, и её сестры Идеи. Зевс питался мёдом и пил молоко,вместе со своим молочным братом, Паном. Он был признателен нимфам за их доброту и, став владыкой вселенной, вознёс Амалфею на небо в виде созвездия Козерога. Он даже взял один из её рогов, напоминавший по форме коровий, и этот превратился в знаменитый рог изобилия, в котором всегда по желанию его владельца появляется любая еда и питие.

Вокруг золотой колыбельки младенца Зевса, висевшей на дереве, чтобы Крон не мог его найти ни в небесах, ни на земле, ни в море, стояли вооружённые куреты, дети Реи. Они били мечами по щитам, чтобы заглушить плач младенца и не дать Крону услышать его. Зевс возмужал среди пастухов, живя в другой пещере, и дальше, дальше следовала отдельная история Зевса, который в конце концов стал царствовать на Олимпе. Однако эта история так напоминает историю Полифема и Одиссея, или вечную историю о том, как Мальчик-с-пальчик побеждает великана-людоеда.

Вообще многочисленные династии Мальчиков-с-пальчик восходят прямиком к фигуре страшного людоеда, они его потомки, и это укладывается в логику истории, парадоксом которой является  то, что эти мелкие, ненормальные, нервные Мальчики-с-пальчик в конечном итоге истребили полностью больших чудовищ – людоедов, что были их отцами. Таков закон – Мальчик-с-пальчик побеждает, вырастает, сам становится людоедом. А с кем же ещё может встретиться человек, который своим поступком поставил себя выше честности и выше богов? Какая страшная фигура будет мерещиться ему в его кошмарных снах? 

Конечно, это фигура отца, который учил его чему-то другому, и который как будто готов его съесть. Победить отца в таком же честном бою невозможно, его можно только обмануть, и тогда Одиссей, ослепивший отца, избавившийся от его грозного, укоризненного взгляда, находит выход для того, чтобы избавиться от нас с вами – от предков, избавиться от этой гнетущей страшной отцовской фигуры, избавиться от памяти.

Он уходит из пещеры как привык – тайком, прячась под шкурами любимых циклопом баранов.

Г. Исхакова:

Хозяин, терзаемый злою

Болью, ощупывал сверху у всех пробегавших баранов

Пышноволнистые спины. Совсем он, глупец, не заметил,

Что привязано было под грудью баранов шерстистых.

Самым последним баран мой наружу пошел, отягченный

Шерстью густою и мною, исполнившим замысел хитрый.

Спину ощупав его, сказал Полифем многомощный:

 - Ты ли, любимец мой милый? Последним сегодня пещеру

Ты покидаешь; обычно не сзади других ты выходишь:

Первым из всех, величаво шагая, вступаешь на луг ты,

Нежно цветущий, и первым к теченьям реки подбегаешь;

Первым с пастбища также спешишь и домой возвратиться

Вечером. Нынче ж - последний меж всеми. Иль ждешь ты, тоскуя,

Глаза хозяйского? Злой человек его начисто выжег,

С помощью спутников жалких, мне чувства вином отуманив.

Имя злодею - Никто. И смерти ему не избегнуть!

А.Г. Данилин: Одиссей видел, что циклоп ощупывает только спины животных, Одиссей с товарищами отогнали от стада несколько крупных баранов, Одиссей растеребил на лыки рогожу, служившую циклопу постелью – это, между прочим, тоже символично – не разрывал ли он то самое супружеское ложе, на котором когда-то зачали его,  или его предков?

Этим лыком он связал между собою баранов по трое, и бод брюхом у каждого среднего барана он подвязывал одного из своих товарищей. А сам он вышел, как вы слышали, последним, под брюхом самого любимого циклопом огромного круторогого барана. Точнее говоря, под брюхом этого барана вышел уже не Одиссей, вышел Никто, во всяком случае так Одиссей представился Полифему для того, чтобы обмануть его. Но, может быть, в каждом обмане есть доля обмана? Поскольку, подавляемый фигурой отца, человек как бы и является «ничем», или «никем», и чувствует себя точно так же, хорошо знакомое нам чувство.

Любимый баран циклопа, и не превратился ли он позднее в барана, отбившегося от стаи в так хорошо знакомой нам христианской притче? Ведь перед тем, как чёрный, итакийский корабль отчалил от  берегов острова Полифема, Одиссей и его спутники принесут этого барана в жертву, как будто подчёркивая этим, что у каждой хитрости есть один незаметный результат. И этот незаметный результат, на который никто не обращает внимания, - гибель любимого Полифемом животного, гибель чего-то родного и очень важного для символического отца, для того самого отца из кошмара Одиссея. Любая хитрость всегда несёт за собой невинную жертву, а человеку, который сбросил с себя под влиянием всё тех же своих амбиций груз и тяжесть семейной, отцовской фигуры, всё время кажется, что он наконец-то обрёл долгожданную свободу, а символом свободы и лёгкости всегда был ветер.

Может быть поэтому после титанической и ужасной борьбы с образом отца, Одиссей наконец вдруг оказывается на свободе. Точнее говоря, попадает на остров, на котором царствует Эол – бог, владеющий ветрами, имеющий право сдерживать и освобождать ветер.

 Г. Исхакова:

Вскоре приехали мы на остров Эолию. Жил там

Милый бессмертным богам Эол, Гиппотом рожденный.

Остров плавучий его неприступною медной стеною

Был окружен, берега из обрывистых скал состояли.

В пышном дворце у Эола двенадцать детей родилися -

Шесть дочерей и шесть сыновей, цветущих здоровьем.

Вырастив их, сыновьям дочерей он в супружество отдал.

Пищу вкушают они с отцом и с матерью доброй

В доме отца, и стоят перед ними несчетные яства,

А.Г. Данилин:   Сам седовласый Эол дружелюбно угощал путников. Вместе с ним гостей принимала его прекрасная жена и дети, и целый месяц гостили странники у радушного Эола, целый месяц красноречивый герой рассказывал им о том, как бились ахеёцы с троянами, как была разрушена высокотвердынная Троя. О том, какие беды пришлось претерпеть итакийцам в смрадной пещере циклопа. Наконец, Эол отпустил их, и обещал попутный ветер в дорогу.

Г. Исхакова:

Он не ответил отказом и в путь меня тотчас отправил.

Шкуру содравши с быка девятигодового, в той шкуре

Крепко Эол завязал все пути завывающих ветров.

Стражем сделал его Громовержец над всеми ветрами,

Дав ему власть возбуждать иль обуздывать их по желанью.

На корабле моем полом шнуром он серебряным мех тот

Перевязал, чтоб ни малого быть не могло дуновенья.

Только Зефиру велел провожать нас дыханьем попутным,

Чтобы понес и суда и самих нас. Но было не должно

Этому сбыться. Себя неразумьем своим мы сгубили.

Девять суток мы плыли - и ночи и дни непрерывно.

В день десятый вдали уж поля показались Итаки.

А.Г. Данилин:   Товарищи Одиссея с любопытством смотрели на подарок Повелителя Ветров, но т.к. Одиссей не сказал ни чего, то и они не стали выпрашивать, а молча сели за вёсла и отвели корабль от Плавучего Острова, обратите внимание, остро Эола сам как бы плыл под влиянием ветра по волнам волшебного океана. Одиссей стал у руля, гребцы сложили не нужные теперь вёсла, и корабль с лёгкостью понёсся на Восток к далёким берегам отчизны.

Девять дней дул попутный ветер, посланный Эолом, девять дней корабли благополучно совершали свой путь. Одиссей никому не доверял руля, так стремилось его сердце к любимой отчизне. На десятый день ликующие голоса его путников возвестили, что вдали появилась вожделенная земля Итака – родная Итака, и тут вдруг произошло то, чего Одиссей и представить себе не мог: 

Г. Исхакова:

Ну-ка, давайте скорее посмотримте, что там такое,

Сколько в мешке серебра и золота ценного скрыто. -

Верх одержало средь них предложенье злосчастное это.

Мех развязали они. И вырвались ветры на волю.

Плачущих спутников вмиг ураган подхватил и понес их

Прочь от родных берегов в открытое море. Проснувшись,

Духом отважным своим я меж двух колебался решений:

Броситься ль мне с корабля и погибнуть в волнах разъяренных

Иль все молча снести и остаться еще средь живущих.

Снес я все и остался. На дне корабля, завернувшись

В плащ свой, лежал я. Назад, к Эолову острову, буря

Наши суда уносила. Товарищи горько рыдали.

  А.Г. Данилин:   Даёт ли нам свободу победа над страшным образом отца-великана? Или другие тени нас самих всё время не дают нам справиться с этой свободой, вот об этом мы и поговорим в нашей следущей программе, посвящённой путешествию Одиссея.

Спасибо, что Вы были с нами, спокойной ночи!

Музыка.]